Все познается в сравнении. И Россию привычно сравнивать с «цивилизованными странами» как минимум со времен царя Петра, который решил перестроить отечество на иностранный манер. В XIX веке известный литературный герой мечтал: «хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с». Карикатурный персонаж Достоевского был очевидно типическим – и, как можно видеть сегодня, таковым и остался. Разговоры в жанре альтернативной истории про то, что мы «могли бы пить баварское», остаются очень модными до сих пор.
Бостонскому альтернативному мыслителю Михаилу Бергу, который прославился откровением «жаль, что не проиграли в войну», удалось даже соответствовать стилистике пародийного лакея Смердякова: «Понятно, никакой жизни под фрицем долго бы не было. Гитлер был обречен. И англичане с французами, наши спасители и освободители, его победили бы и нас милостиво бы освободили. Что также полезно: вместо высокомерия – благодарность в кои веки раз, которой просто нет в колчане русских чувств». Примечателен в этом пассаже не исторический идиотизм, а упор на благодарность, которую мы должны испытывать априори.
Отношения России и Запада были конфликтными или потенциально конфликтными всегда: так уж сложилась геополитическая реальность. В этом смысле императорская Россия ничем не отличалась от коммунистической или демократической. Нас и тянет друг к другу, и друг от друга воротит. Подобные отношения в диапазоне «любовь – ненависть» можно наблюдать и в более мелких масштабах, если посмотреть на историю англичан и французов, французов и немцев, немцев и поляков, поляков и украинцев, украинцев и русских и т. д.
Не так давно в арсенале популярной психологии появился термин «созависимость». «Википедия» объясняет его как «патологическое состояние, характеризующееся глубокой поглощенностью и сильной эмоциональной, социальной или даже физической зависимостью от другого человека». По-моему, этим понятием проще всего объяснить и феномен отражения межгосударственных отношений в общественном мнении:
«Созависимый человек, позволив поведению другого человека влиять на него, становится полностью поглощен тем, чтобы контролировать действия этого другого человека и таким образом регулировать собственное состояние… Для состояния созависимости типично: заблуждение, отрицание, самообман; компульсивные действия; «замороженные» чувства; низкая самооценка, ненависть к себе, чувство вины; подавляемый гнев, неконтролируемая агрессия; давление и контроль за другим человеком, навязчивая помощь; сосредоточенность на других, игнорирование своих потребностей…»
Известный личной скромностью вождь народов, хоть и заботился о международной пропаганде достижений социализма, но с зависимостью от оценок цивилизованного сообщества боролся даже в среде своих соратников: «Считаю ошибкой опубликование речи Черчилля с восхвалением России и Сталина… С угодничеством перед иностранцами нужно вести жестокую борьбу. Но если мы будем и впредь публиковать подобные речи, мы будем этим насаждать угодничество и низкопоклонство».
Тем не менее деваться было некуда: редкие советские люди под занавес советской власти росли с мыслями о преимуществе развитого социализма над загнивающим Западом – большинство мечтало о его запретных плодах. Для интеллигенции западные ценности – духовные и материальные – были символом протеста, в котором свободы противопоставлялись лжи. Потребительский дефицит совпал с дефицитом идейных основ: в коммунистические идеалы уже никто не верил, а свято место пусто не бывает. Потом перестройка запустила переход к рынку, атланты расправили плечи, и покоившаяся на них империя иллюзий рухнула.
Но самое интересное, что место просвещенного Запада в системе ценностей прогрессивной интеллигенции никуда не делось. Я не думаю, что в этом есть нечто специфически российское. Скажем, либеральной западной интеллигенции (точно так же, как и нашей) всегда требовалось противостоять собственным властям – и в этом противостоянии она легко находила идеологических союзников среди советских или китайских коммунистов, различного рода революционеров и озабоченных насильственным насаждением справедливости террористов.
Все это прекрасно описывается понятием ресентимента, которое ввел в обиход еще Фридрих Ницше. Сегодня либералы любят объяснять им созависимое отношение патриотов ко внешним и внутренним врагам. А сто лет назад философ Семен Франк заметил: «В основе революционного настроения интеллигенции лежало то же основное чувство социальной, бытовой и культурной «обиды», та же ненависть к образованному, господствующему, владеющему материальными и духовными благами «барскому сословию», та же глухая злоба к носителям власти, словом, то же самое ressentiment, которое жило и в народных массах в более скрытой и до поры бездейственной форме».
Так уж вышло, что психологические механизмы у нас одни на всех, и все мы – подчас самым анекдотическим образом – очень друг на друга похожи. Вот венецианская художница Катя Марголис в своих карантинных хрониках пишет: «Дети юга порой чудовищно простодушны. «Путин послал девять самолетов с медикаментами, оборудованием и военными врачами» – заголовок в La Repubblica, которую дама держит под мышкой. Бойтесь данайцев и дары приносящих. Но люди дороги и ИВЛ нужны. А значит, придется принять и молчаливых рабов-военных. Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать, рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить. Вряд ли их спросили. Но игры в войнушку принимают самые извращенные формы. И пока в мире людей это трагедия, в другом мире это опять повод – информационный ли, политический ли».
Да, бремя белого человека заставляет принимать «в мире людей» и молчаливых «путинских рабов», раз уж они обслуживают твое здоровье. Когда речь идет о пирамиде Маслоу, система ценностей дырочку найдет. В разгар войны с террористическим государством художница вывесила пост о венецианском протесте против российских бомбардировок Алеппо.
Я не удержался и вежливо спросил: «А против американских бомбардировок Мосула вы тоже протестовали?» Комментарий был мгновенно удален: инакомыслие приветствуется не всеми, а бомбардировки, как известно, могут быть и гуманитарными. Политическая мораль всегда готтентотская; человек частный тоже может ее исповедовать, но тогда ему не следует прикидываться носителем морали христианской. Трусы и крестик тоже познаются в сравнении.
Источник: